Рабочая проза
Пётр Карпов
"Молодые годы
Юрки Головачёва"
Кабинет следователя за долгие десятилетия невыносимо пропах табачным дымом и едким потом испуганных расхитителей социалистической собственности. Пахло всё - крашеные стены, портрет тов. Менжинского на стене, треснувший письменный набор "60 лет Великому Октябрю".
Следователь Максютенко достал сигарету из пачки "Прилук" и сладостно затянулся.
- Ну шо, дорохой вы наш Юрий Олегович? Прызнаваться будем или хде?
- Да не в чем мне признаваться, гражданин следователь. Я их не брал; в сотый раз говорю!
- А я у сотый раз тебе, хнида, ховорю: усё против тебя, усё! Ты от горного мастера приказ получил - датчики метана снять из выработки №7 и на тестирование принесть? Получил! А кроме тебя в тот день в выработке кто-то был? Не был! Датчики есть? Нема! Вопрос - хде они? Ответ - у подследственного Головачёва! Или у скупщиков краденого, которым ты их сбыл, засранец! ...Ну что, голубь, ты же бачыш - отпыраться бессмысленно!
На лице Максютенко заиграла хищная, слюнявая улыбка. Юрку тошнило от его малороссийского акцента, от омерзительно-мягкого "г", похожего на хрипение астматика, от его коротких сальных пальцев и воровато бегающих глазок. Юрке было мерзко. Он уже свыкся с мыслью о неизбежности тюрьмы и не боялся её (настоящий мужчина должен там побывать, ну хотя бы пару раз!), но уж больно гадок был Юрию этот хохол в засаленной вышиванке. Потому-то малец решил не сдаваться и доказать-таки свою невиновность!
- А я вам опять, гражданин следователь, повторю. Не был я в тот день в шахте! Занедужил я, и доктор Ривкинд мне строго запретил спускаться в забой! Не мог я украсть эти датчики. Болел я. Болел!
- От же ты чудак-человек! Я же тоби говорю - Моисей Соломонович Ривкинд отрицает, что видел тебя у той день. Говорыт - не заходил ты к нему!
- Врёт он всё! Брешет как собака! - у Юрца ажно слёзы выступили от такой подлянки!
- Брэшет он или не брэшет, а ты выходишь кругом крайним. Понимаешь, крыса?!
Юрка понимал. Он давно понимал, что его подставили, обвели вокруг пальца, как дурачка и сделали форменным ворюгой. Он только не понимал, зачем.
- Ну шо же, - прокаркал следователь, - будем мы тебя охвормлять. Чистосердечное у нас не вырисовывается, да и ну его до биса! Оттрубишь, хнида, под первое чысло.
Юре стало не по себе. Хоть и свыкся он с мыслями о неволе, а всё ж не хотелось Светку саму оставлять. Чуял, что изменит она ему. И маленьких сестёр было жаль. Не выжить им без него!
Тяжело вздохнул Юрец, сгорбил плечи.
Тут следователь нагнулся над Юрцом, и дыхнув на него горилкой с чесноком, хрипло прошептал:
- Ладно, хлопец, есть выход один из твоей беды. Я зараз выйду, а ты с человеком одним поговорышь. Может, поможет он тебе. Якщо умным будешь.
- С человеком? С каким таким человеком, гражданин следователь? - В голосе Юрца зазвенели нотки надежды.
- С правильным человеком.
Максютенко вышел за двери и подобострастно прошептал: "Валерий Георгиевич! Он готов, кажись!"
В каморку следователя ворвался приятный запах иностранного одеколона, а вслед за ним появился подтянутый человек в новом, с иголочки, твидовом костюме. Человек благосклонно посмотрел на Юрия и даже протянул ему руку. |
- Ну, здравствуй, Юрий Олегович. - Человек мягко улыбнулся. - И как же тебя угораздило так влипнуть? Эх, молодо-зелено!
Голос вошедшего был столь приятен, а улыбка так располагала к себе, что Юрка неожиданно поплыл. На глаза сами по себе навернулись слёзы, а язык начал сбивчиво и откровенно рассказывать горькую историю Юрца. Человек слушал, понимающе кивал, лучики-морщинки в углах глаз по-доброму пульсировали, совсем как у Юркиного отца, когда тот выслушивал школьные рассказы мальца.
Неожиданно Юрка осёкся. Смахнул слезинку, расправил плечи.
- А вы кто, гражданин?
- Зови меня Максимом Викторовичем. Я здесь, чтобы помочь тебе выпутаться.
- Вы поможете мне? Поможете?!
- Помогу, Юра. Тебе - помогу. Но и ты должен будешь мне помочь.
- А Вы кто, дядя? Вы по какой части?
- Я из Службы, Юра. Мы стоим на страже Безопасности и Стабильности. Понимаешь?
Юра невольно улыбнулся, привстал. Но внезапно лицо его помрачнело. Он вскочил со стула, отпрыгнул в угол кабинета.
- Нет! Нет! Никогда!
- Что "никогда", Юрий? Ты о чём?
- Никогда Юрий Головачёв не станет служить Польско-Американско-Израильско-Хохлацкой Службе! Ни-ког-да! Лучше я сдохну на зоне! Лучше мои сестрички помрут с голоду на панели, но я не продамся хохляцкому КГБ!
- Правильно, Юра. И не надо.
- Что?!
- Я говорю, и не надо.
Юра обескуражено посмотрел в глаза Максиму Викторовичу.
- Но вы же сказали, что работаете в Службе?
- Да, Юрий, я действительно работаю в Службе. В Российской Службе. - И человек нежно улыбнулся Юрке.
- П-правда? В Российской? - Юрка едва не онемел от нежданной радости. - И вы правда из России?!
- Да. Я подполковник Федеральной Службы Безопасности.
- Вы из Москвы? Из самой Москвы?
- Да, Юра, я из Москвы.
- И Путина видели?
- Возможно. - Подполковник посмотрел на Юру так сурово и справедливо, что тому невыносимо захотелось разрыдаться, пав лицом на серый твидовый пиджак своего избавителя.
- Дяденька!.. - всхлипнул мальчик, - да я… да я для вас всё, что хошь сделаю! Вы только приказ дайте! Надо - шахту взорву, надо - в Порошенко стрелять буду. Надо - хохлам все колодцы потравлю!
- Спокойно, сынок, спокойно. Не время ещё. Но оно скоро придёт. И вот тогда ты нам поможешь. Да, Юрий Олегович?
- Да, да, да! Товарищ подполковник, я всё сделаю! Россия меня ещё узнает!!!
- Конечно, малыш. Я тебе верю. В конце-концов, датчики ведь так и не нашлись. Верно?.. Впрочем, это не важно. Ты же не будешь огорчать нас. Правда, Юра?
- Да, товарищ подполковник! Я не огорчу! Я умелый. Я завсегда!..
- Ну и умница. Подпиши вот тут, и можешь быть свободен. Пока.
Перед Юрием легла бумага с двуглавым орлом, грозным и величавым защитником всех Русских Людей.
Парень подписал бумагу, не читая.
...И словно двуглавый орёл запел свою гордую песнь в Юркиной душе.
Петр Карпов,
мастер пролетарской прозы
Оглавление |
